из одежды и посуды низкого качества и святых писаний на свитках и в книгах. Поэтому при катаклизмах или войне, евреи расталкивали по карманам золото и бежали налегке, бросив вещи на добрых людей.
На новом месте, евреи, пустив золото в оборот, вновь обрастали недорогими вещами, а святые писания восстанавливали по памяти. А если евреи возвращались на старое место, то местные жители им без проблем возвращали ненужные им чужие писания.
Поэтому то, что обнаружил в брошенных домах Корнелий, было чистой воды новоделом. Но писан этот новодел был с единого источника, поскольку было полное совпадение текстов.
– Нужно найти одинокого человека нееврейской национальности, – приказал Корнелий, посмотрев в окно. – Как? Священники и кладбищенские сторожа. Пожалуй эта версия. Но в этом городе нет Христианских храмов, А Еврейское кладбище есть.
Пожилой кладбищенский сторож, который был бывшим Белогвардейским офицером, оказался упрямым дядей, но «Голубое сияние» его сломало. Правда пришлось привлекать местные силы самообороны, поскольку ценности Еврейской общины были уложены в деревянные ящики и прихорошены в могилах.
А ещё гестаповец Дитрих с удивлением узнал где окопался глава Советского подполья. Но без гестапо было не обойтись. Но в благодарность Дитрих выделил землекопов, но заинтересовала его только рация, которая была обнаружена в одном из склепов.
– Понял теперь куда вскоре отправятся такие пальцеломы как ты? – спросил Корнелий, потреся баллончиком. – Дитрих, даже не заикайся. Препарат секретный, а через вашу бдительность, здесь уже через неделю будет не протолкнутся от русских диверсантов. Если хочешь, могу устроить ещё пару допросов. Правда тела заберу с собой.
– Хватит и этого пока, – заявил Дитрих, листая блокнот. – Свиньи. Вон даже в полиции их люди есть.
– Дитрих, это русская земля, и местные жители знают что эта земля никогда не станет немецкой, – сообщил Корнелий. – А то что ты сейчас держишь в своих руках, может для тебя закончится петлёй. И не смотри на меня так. Я уже купил себе билет до Нью-Йорка. И поплыву в Нью-Йорк вот этих ящиках. И таких как я в Берлине уже каждый второй. После поражения под Москвой и Сталинградом, очень многие поставили крест на Германии. И эти люди уже начали покупать билет на Титаник. А того кто сейчас митингует с трибуны в Берлине, русские поставят на лавочку вместе с теми кто им помогал.
– И что мне теперь делать? – спросил Дитрих.
– Кидать собачьи головы подальше, – посоветовал Корнелий. – Никаких публичных казней. Кидай в кузов и вези в сторону другого города. И не забывай закапывать поглубже. А если тебе повезёт пережить эту войну, найдёшь меня в Нью-Йорке, и я тебе откину долю из этих ящиков.
Под видом погрузки ящиков в автобусы, Корнелий протолкнул их в портал. После чего пошёл бить по шее Вилли который решил устроить фото-сессию на фоне виселиц. Причём подошёл к делу творчески и цинично, поставив на лавочку абсолютно голых молодых евреек.
Надавав Вилли по шее и приказав журналистам грузится в автобусы, Корнелий прощупал швы на одежде и, бросив её еврейкам, прошипел:
– Теперь Татуинцы тебя точно вздёрнут.
– Одежду бородатые проверяли, – сообщил Вилли.
– А виноватым останется тот придурок, что позировал на камеру на фоне виселицы, – прошипел Корнелий. – А где бородатые?
– Склад грабят, – буркнул Вилли. – Комендант за ними собачкой бегает.
– А дога тоже купили? – спросил Корнелий. – Всё вижу. Хоть на что выменял?
– Он его подарил Курту, – сообщил Вилли.
– Надо твоего друга в Берлин забросить, – предложил Корнелий. – Заболтает даже Гитлера.
– Он из пропагандистов Геббельса, – сообщил Вилли. – И с Фюрером лично знаком был.
– Надо срочно сваливать отсюда, пока вы не дёрнули в сторону Берлина, – прошипел Корнелий.
– Ты пообещал нас не забывать, – напомнил Вилли.
– Вилли, твоего друга Курта я порекомендую нужным людям, А за твои шутки с виселицей, тебя Сатуринский Палач пригласит в свой Летний дворец, – заявил Корнелий. – Придурок. Теперь тебе даже та сука что тебя подписала на провокацию, не поможет. Что он хоть тебе пообещал?
– Пообещал не привлекать Курта к уголовной ответственности, – сообщил Вилли.
– Вот это ты и заявишь на суде, – приказал Корнелий. – А так же расскажешь всем, как ты решил прописаться в Мусорном мире, под видом жертвы политических репрессий. А теперь иди в автобус. И не надо со мной шутить Вилли. Вот эта сопливая девчонка, вчера порубила эпоной четверых Татуинцев прямо в Портальном терминале, а тебя она просто сунет вот в эту петлю, ещё и юридически обоснует это.
По всей видимости кто-то всё-таки контролировал журналистов. Это стало видно по тому как журналисты полезли в автобусы. И пусть журналистки продолжили пускать слезу от умиления, но уже через оконные стёкла автобусов.
Куратор этого Немецкого цирка обнаружился уже в Масляном пузыре. Но первыми обнаружились два десятка эсэсовцев Дитриха во главе со своим мордатым командиром, когда они полезли из последнего автобуса. Психанув, Корнелий наорал на Дитриха, после чего приказал эсэсовцам грузится в автобус, а их командира оттащил в сторону и сообщил:
– Всё Дитрих, кончилась для тебя война.
– Когда-то она должна была кончится, – заявил Дитрих.
– Дитрих, это не Швейцария, – сообщил Корнелий, вытащив буклет. – Эти липовые швейцарцы из немецкоговорящего мира Новая Швабия. А теперь бегом в автобус и молись чтобы про твоих пальцеломов не пронюхали русские, у которых тут десяток миром.
– Я твой должник, – заявил Дитрих, возвращая буклет. – А буклет у меня уже есть.
Проводив Дитриха глазами, Корнелий вытащил айфон и набрал номер. Жил в Новой Швабии один немецкий журналист, которому любовь к Адольфу Гитлеру не позволяла сидеть на одном месте. Звали этого журналиста Курт Дэникен, но с подачи полковника Романова, русские прозвали Курта Деникиным.
Что было самым смешным, это то что Курт Дэникен был женат на дочери Императора Павла и внучке полковника Романова Слезинке Романовой. Но бывший журналист из Германии мира Земля 2002Т, осевший в Империи Росс благодаря Императору Сатурнии, не трогал русских и даже дружил со многими Имперскими наёмниками.
Зато по всему что имело еврейский душок, Курт проходился поганой метлой. И даже когда Татуинские евреи приглашали Курта в суд, он устраивал из суда митинг. И только благодаря полковнику Романову, Курт отделывался только крупными штрафами и каторжными работами.
Но вернувшись с каторги, Курт Дэникен продолжал лил грязь на Татуинских евреев с газетных полос и телевизионных экранов. Вот этот ярый националист и должен был поднять общественность Новой Швабии на уши и добиться гражданства для двух десятков эсэсовцев из мира Земля 1943М.
– Курт Дэникен? – произнёс в айфон Корнелий. – Владелец Мусорного мира. Проблема. Швабцы зацепили два десятка эсэсманов. Без вариантов. Они охраняли Еврейский городок. За всех не скажу, но их командир замазан по самую макушку. Ваши их ещё попозировать при облаве на евреев попросили. Нет, не пострадали. Курт давай не будем. Надо было падать на хвост своим, хоть на личную виселицу себе заработал бы.
– Если ещё разок такую поездку организуешь может и заработаю, – раздался голос сзади.
Резко обернувшись, Корнелий выдал матерную фразу и заявил:
– Если Татуинцы поставят тебя на лавочку, я её лично пну. Что ты ржешь, скотина? Если Замшелый прикроет мой Мусорный мир, тебе даже твои Татуинские друзья не смогут помочь.
– Всё нормально, – засмеялся Курт Дэникен. – Мы за тебя слово скажем. И я не последний человек в Новой Швабии.
– Вали отсюда, последний человек, пока сюда твои дружки с судебными исками не набежали, – посоветовал Корнелий. – Хотя подожди. Курт не хочешь евреями поторговать?
– Телевиденье с меня, – пообещал Курт.
– Аукцион будет подпольным, – возразил Корнелий.
– А мы из него телевизионное шоу сделаем, – пообещал Курт. – После него у тебя ещё больше друзей в Новой Швабии появится.
– И врагов на Татуине, – прошипел Корнелий, проводив Курта взглядом. – Теперь мне только немцы руку подавать будут. Блядь. Пора прикончить кого нибудь из Романовых. Чего? Можно и Алексину. Я так и быть, натяну тебя напоследок.
Еврейский Вопрос
Проводив нырнувшею в портал Фацелию, Корнелий потеребил себя за кончик
